Эксперт: ЕБРР не всегда эффективно оценивает экологические и социальные риски

Данияр Сериков 331

Такие случаи приводят к загрязнению окружающей среды и ущемлению интересов местных сообществ, считает экспертка Bankwatch Нина Лесихина.

Фото: pixabay.com

Казахстан будет теснее сотрудничать в развитии горнодобывающей отрасли с Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР), который в прошлом году утвердил новую стратегию в горном секторе. О важности этого сотрудничества для перехода на зеленую экономику и о том, как международный финансовый институт сопровождает горнопромышленные проекты, в интервью inbusiness.kz рассказала экспертка европейской общественной организации Bankwatch Нина Лесихина.

— Нина, недавно ЕБРР и Казахстан подписали меморандум, согласно которому банк будет помогать стране в модернизации и развитии горнопромышленной отрасли. Такие компетенции и опыт вообще есть в ЕБРР? В чем заключается стратегия по горной отрасли ЕБРР, там критические минералы сильно охвачены?

— Горная отрасль выходит на первый план в связи с переходом к зеленой экономике, поскольку развитие возобновляемой энергетики, цифровизации и экологичных решений требует значительного использования полезных ископаемых. По данным Всемирного банка, производство графита, лития и кобальта может увеличиться на 500% к 2050 году, чтобы удовлетворить потребности зеленой энергетики.

Для Европы это одна из приоритетных задач. Европейский Союз утвердил перечень критически важных сырьевых материалов (Critical Raw Materials) и разрабатывает политику по снижению зависимости от их импорта. В европейских странах появляются новые горнодобывающие проекты, часть из которых финансируется ЕБРР. Но Кавказ и Центральная Азия также остаются важным направлением для банка в этой сфере.

В прошлом году ЕБРР принял новую стратегию для горнодобывающего сектора. Мы принимали участие в общественных консультациях по этой стратегии и добивались большего внимания к развитию экономики замкнутого цикла, которая позволяет снизить количество отходов, а главное спрос на первичные ресурсы, а значит и потребность в новых горнодобывающих проектах.

К сожалению, в мире практически нет примеров, когда горнодобывающие проекты реализуются безопасно для окружающей среды и местных сообществ. Даже в странах с сильной системой управления экологическими рисками, таких как Финляндия и Швеция, такие проекты приводят к существенному воздействие на природу и людей. Именно поэтому крайне важно, чтобы такие проекты реализовывались только при условии информированного и предварительного согласия местных сообществ. О чем мы неоднократно говорили с банком во время общественных консультаций. Благодаря совместным с другими НПО усилиям, нам удалось добиться некоторых улучшений в стратегии ЕБРР.

Переход к зеленой экономике является одной из ключевых задач ЕБРР. Уже сейчас 50% портфеля банка составляют зеленые проекты. Однако для этого требуются полезные ископаемые, поэтому банк продолжит инвестировать в их добычу. Надеемся, что также и в создание эффективной системы управления экологическими и социальными рисками и развитие экономики замкнутого цикла, как это заявлено в стратегии.

— Насколько я понимаю, сейчас такого требования нет, чтобы у каждого горного проекта ЕБРР была своя зеленая энергетика установлена?

— На уровне требований нет, но банк стремится к повышению энергоэффективности подобных проектов и снижению их углеродного следа. Уже сейчас в некоторых проектах устанавливаются возобновляемые источники энергии для энергоснабжения. Однако наличие зеленой энергетики не делает горнодобывающий проект автоматически “зеленым”. Это может снизить воздействие на окружающую среду, но социальные и экологические риски все равно останутся крайне высокими.

— Давайте пройдемся по некоторым горным проектам, которые ЕБРР профинансировал или может профинансировать в Казахстане. Недавно было сообщение, что в акции компании Sarytogan Graphite Limited, занимающейся разработкой графитового месторождения Сарытоган в Карагандинской области, были осуществлены инвестиции банка. Если я правильно понимаю, это все еще проект на стадии геологоразведки, то есть он рисковый. Там даже если графит какой-то есть действительно, все равно может оказаться, что подтвержденные запасы будут не те. Банк может вкладываться в такие рискованные проекты?

– Международные банки развития в принципе созданы для того, чтобы вкладываться в рисковые проекты, куда не идут коммерческие банки и частные инвестиции. Одна из их задач заключается в создании условий для привлечения частного капитала. У ЕБРР есть программы поддержки небольших горнодобывающих компаний, часто на стадии геологоразведки, в том числе через приобретение их акций.

— Что касается казахстанской золотодобывающей компании Solidcore Resources, бывшей Polymetal, чье проданное на сторону в этом году российское подразделение подпадало под санкции — ее проект Кызыл ранее кредитовался ЕБРР на 140 млн долларов. Как вы считаете, у этой компании есть шансы на получение дополнительного финансирования, может быть, на ВИЭ или какие-либо горные проекты?

– Я могу предположить, что, если клиент оказался проблемным, в следующий раз банк будет более тщательно оценивать риски, связанные с компанией — экономические, политические, экологические и социальные. Банк может отказать в финансировании или выдвинуть дополнительные требования для минимизации этих рисков.

— С 2015 года ЕБРР финансировал проект компании «Алтай Полиметаллы» по освоению месторождения Коктасжал в Карагандинской области. В прошлом году у этой компании упали продажи, она долгое время в убытке, кредит ЕБРР должна была погасить еще в прошлом году. Получается, что и у ЕБРР бывают плохие кредиты. Насколько качественно вообще обычно проводится due diligence в банке?

– Конечно, бывают плохие проекты и плохие клиенты. Банк инвестирует в страны с высокими рисками — это часть его концепции, но часто и сам недостаточно эффективно оценивает эти риски. В результате инвестиционные проекты приводят к негативным последствиям, например, загрязнению окружающей среды и изъятию земель у местных общин.

В настоящее время ЕБРР пересматривает свои экологические и социальные стандарты, включая требования к проведению оценки рисков проектов. Мы совместно с 60 НПО направили свои рекомендации и надеемся, что они будут учтены. В наших предложениях мы подчеркивали, что полноценная оценка рисков невозможна без активного вовлечения местных сообществ, общественных организаций и других заинтересованных сторон. Это должно происходить на каждом этапе жизненного цикла проекта — от скрининга рисков перед принятием инвестиционного решения до мониторинга его реализации. Такой постоянный диалог позволит банку принимать обоснованные решения о финансировании проекта и управлении рисками.

К сожалению, нередко такая оценка рисков, проводимая банком, основывается лишь на информации, предоставленной клиентом, и данных о стране или секторе, если они существуют и объективно отражают ситуацию. Однако мнение местных сообществ — например, о том, как они воспринимают проект, какие риски видят и какой у них опыт взаимодействия с компанией — часто остаётся без внимания. В результате многие важные риски остаются просто неучтенными на ранних этапах, а все негативные последствия ложатся на плечи местных общин.

Для банка критически важно получать независимую информацию перед принятием решения о выдаче кредита. Например, в случае с золотодобывающим проектом Амулсар в Армении, ЕБРР был вынужден выйти из проекта из-за высоких социальных рисков, связанных с противостоянием местных общин, чье мнение было проигнорировано на этапе оценки рисков.

Важно понимать, что оценка рисков, которую проводит банк, это достаточно длительный процесс в постоянно меняющихся условиях. Мы видим, как сильно изменился геополитический контекст в Центральной Азии, как растет давление на гражданское общество. Поэтому банку необходимо постоянно учитывать эти факторы, в том числе при оценке рисков и выстраивании отношений с общественностью. Например, законодательное регулирование, направленное на ограничении иностранного влияния и внедряемое в Казахстане и Кыргызстане, существенно повлияет на возможности общественного участия в оценке рисков проектов, а значит и банка. Однако, что ЕБРР планирует делать с этим пока не совсем понятно.

Кроме того, ЕБРР должен наращивать свои ресурсы для проведения эффективной экологической и социальной оценки рисков, пропорционально росту инвестиций и расширению географии присутствия. В настоящий момент, банкиров сильно больше, чем специалистов по экологическим и социальным вопросам, по правам человека, особенно на местах, в страновых офисах. И это не может не влияет на качество и актуальность due diligence.

— Вы упоминали про черный список ЕБРР – недавно туда был внесен цементный завод китайской компании Gezhouba в Кызылординской области Казахстана. Почему это произошло?

— Согласно информации на сайте ЕБРР, компания Gezhouba попала в черный список за мошенническую деятельность в рамках проекта строительства дороги в Боснии и Герцеговине. Это, кстати, один из проектов, по которому Bankwatch и местные партнеры не раз заявляли о нарушении социальных и экологических стандартов. Эти санкции автоматически распространяются на все дочерние компании группы в других странах, включая Казахстан.

В ЕБРР существует отдельный орган — OCCO, Office of the Chief Compliance Officer, который занимается расследованием подобных нарушений. Любой желающий может подать жалобу, если имеются доказательства того, что компания, связанная с проектом банка, участвовала в запрещенных практиках. Если в ходе проверки этот факт будет подтвержден, компания или физическое лицо включаются в санкционный список. В соответствии с соглашением между международными финансовыми организациями, такие санкции автоматически применяются всеми банками развития в отношении данной компании или лица.

Изображение Rolf Dobberstein с сайта Pixabay

Читайте по теме:

ЕБРР удвоит кредит Казахстану, ценовой шок на рынке урана и рост торговли с Узбекистаном